30-летие со дня путча нельзя назвать красным днем в календаре каждого россиянина, но 19 августа 1991 года «Лебединое озеро» перестало быть просто балетом, а история СССР закончилась навсегда. Воспоминаниями о тех днях с нами поделились современники переворота.
Алексей Довгань, художник, график, ювелир, председатель и создатель творческого объединения АртПроИск, организатор международного проекта «Молодое искусство. Смоленск-Хаген»:
– Все, что связано с путчем, я помню очень отчетливо. Мне было 30 лет, и это как раз был мой день рождения – 19 августа.
В 1991 году у меня был шестилетний сын. И моя первая жена, которой тогда было 26 лет.
Путч застал нас на Украине: мы гостили в деревне Сахновка, куда перебрались тогда мои теща с тестем. Еще во время Советского Союза они купили домик в сельской местности и вели там такой интеллектуальный деревенский образ жизни.
То было время тотальных дефицитов, и мы отмечали мой день рождения самогоном. И вот, сидим за столом, а по телевизору – переворот, ГКЧП, «Лебединое озеро». Все это транслируется в подробностях, с утра до вечера. Был ли я рад происходящему? Ни да, ни нет. Скорее, с тревогой и надеждой следил за происходящим. К тому времени советская власть вызывала у меня стойкое отвращение: она «как бы» заботилась о гражданах, но сами граждане считались планктоном. И когда свергли того, которого я не очень любил – я не расстроился. Да, Горбачев мне не очень нравился, хотя и говорил вполне хорошие вещи – мол, я «за все хорошее против всего плохого». Та политическая «элита», которая во время путча рухнула – она была не способна развиваться. Вот ты создаешь что-либо, в перспективе полезное обществу, но выхода твоему творению нет. Просто потому, что оно признано не соответствующим идеологии. И все, запрет, тупик!
В общем, в тот день я не слишком жалел тех, кого пытались скинуть. Зачинщики переворота у меня тоже не вызывали симпатий: то, что они делали, было за гранью. Помню, в тот день даже тост за столом произнес: «За скорейшее окоченение руководства страны!». Это была не слишком трезвая шутка, но я часто вспоминал потом этот тост, когда вдруг участники переворота начали вешаться и стреляться… В итоге, что они тогда сделали? Подперли конституцию, совершили тот самый «майдан» (но на десятилетия раньше), который не так давно мы наблюдали на Украине – когда прежняя Украина рухнула.
Я в 1991 году не осознавал, насколько сокрушительный удар нанес путч по стране. Сейчас вот только понимаю: когда вижу, как деградирует Грузия, как экономически и географически съеживается Украина… Взять ту же Германию, в которую я влюбился в 90-е годы, а сейчас вижу, что это совершенно другая страна. Вероятен ли новый путч в современной России? Уверен, что нет. Все мы за эти тридцать лет стали другими – в нас появился здоровый патриотизм. И лично я этому очень рад!
Валентин Самохин, актер театра и кино (г. Москва):
– Весь день 19 августа 1991 года я провел в вагоне поезда Брест – Москва. Огромные толпы молодежи возвращались из паломничества к иконе Матки Боски Ченстоховски. Понятно, что для большинства из нас это просто была возможность просто и недорого попасть хоть в какую-то заграницу. Знаю, что в паломничестве в этом было много моих нынешних друзей и знакомых.
Ехал я без вещей и без документов – мой рюкзак с паспортом и всеми вещами (там было 6 банок разной газировки, вез их в подарок) остался на вокзале в Ченстохове. То есть я каким-то чудом за день до того перешел без паспорта две границы – польскую и советскую.
Ехали в плацкарте, в тесноте да не в обиде. Радио не работало. Но на станциях доносились слухи. «В Москве переворот!» – и мы все «ха-ха-ха!». «Горбачев арестован!» – «ха-ха-ха!». Даже мысли не было, что это правда.
Вечер 19 августа. Странно пустой Киевский вокзал (почему-то поезд из Бреста пришел именно на Киевский). Ощущение «что-то не так». Подошел к милиционеру: что происходит? «Теперь порядок будет!» – сказал сержант уверенно. Я нашел «двушку», позвонил домой. Отец напряженным голосом сказал одно слово: «Янаев».
Ехал домой в притихшем метро. И мне, 18-летнему, было уже очевидно – что-то меняется.
Сергей Мусенко, участник событий:
– Какие у меня были чувства в тот день, когда в стране произошел переворот? Конечно же, острее всего было ощущение полного краха… Хотя и я сам, и все мои друзья, знакомые были на стороне ГКЧП. Взрослые, знающие люди активно обсуждали Ельцина. Многие его знали лично. Говорили, что этого человека к власти нельзя допускать. А тогда, в то время были еще дети – впитывали, слушали, пытались понять суть происходящего. Что, собственно, и послужило определению выбора пути в дальнейшем…
Со всех административных зданий спустили наш красный флаг. В квартирах и кабинетах теперь уже «бывших» прошли обыски, избиения, угрозы, оскорбления. Началась новая жизнь, полная демократии и чего-то там еще… Ах да – свободы. Свобода была во всем – в голодных очередях за едой (хоть какой-нибудь), в драках. И выживание… Одно сплошное выживание.
Я был среди тех первых людей, кто в 1992-м пытался возродить комсомол: создал в Смоленске отряд «Молодой гвардии», на базе оргкомитета комсомола… Тогда же, вместе с товарищем, был впервые задержан милицией – за проведение акции гражданского неповиновения в Смоленске. Местные СМИ тогда много писали про это…
Когда вспоминаю события тех дней, и сейчас дрожь от этих воспоминаний. Обыски, камера, преследования, а потом – смешки в спину… У нас искали запрещенную литературу, листовки, газеты и даже оружие. Даже следователь, который вел наше дело, понял, насколько искренне мы, молодые люди, горим своей борьбой – подал в отставку. Оказался порядочным человеком. Я возил из Москвы газеты «День» и «Советская Россия». Возил не только в Смоленск, но и в Оренбург, и в города Поволжья, которые по пути… Товарищи встречали поезда на станциях… Потом был сбор гуманитарной помощи воюющему Приднестровью… Мы верили в то, что собственными руками можем изменить ход истории…
Автор Виктор МЕШКОВ
ФОТО: GettyImages
Справка «ГТ». Веха в истории
ГКЧП — Государственный комитет по чрезвычайному положению, самопровозглашенный орган власти. Существовал три дня – с 19 по 21 августа. Попытка захвата власти случилась накануне подписания союзного договора между некоторыми бывшими республиками СССР. Среди членов ГКЧП были высокопоставленные чиновники: председатель КГБ Владимир Крючков, министр МВД Борис Пуго, министр обороны Дмитрий Язов, премьер-министр СССР Валентин Павлов, вице-президент СССР Геннадий Янаев. 19 августа диктор по Центральному телевидению зачитал текст – заявление советского руководства. В заявлении говорилось, что президент СССР Михаил Горбачев по состоянию здоровья больше не может руководить страной, теперь его обязанности переходят Янаеву, что страна снова отныне будет прежней – СССР – и будет жить по прежним законам советской Конституции. В заявлении звучали также обещания навести порядок в стране и решить экономические проблемы. Горбачев в это время был под мягким домашним арестом: заблокирован на правительственной даче в Форосе. Недавно выбранный президент России Борис Ельцин отказался сотрудничать с ГКЧП, назвав происходящее переворотом. В Москву ввели танки. Люди в столице вышли на митинги к Белому дому, где находился Ельцин, заняли оборону, готовые защищать. Трое москвичей, защитников Дома Советов, погибли при столкновении с солдатами… Часть силовых структур была на стороне сторонников Ельцина, в армии также произошел раскол. ГКЧП сам сложил с себя полномочия. Двое организаторов ГКЧП не смогли смириться с поражением: министр МВД Пуго и маршал Ахромеев покончили с собой.
