Этот патриарх отечественной поп-музыки уже давно не проводил пресс-конференци
— Валерий Яковлевич, вы поначалу отказывались быть председателем конкурсного жюри. Почему?
— Поначалу да, отказался. Сказал, что после «Главной сцены» надоело быть судьей. Бессменный режиссер «Славянского базара» Сергей Петров позвал меня в жюри в качестве председателя, я упирался… Но потом передумал, после того как Сергей меня здорово пристыдил: «Как тебе не стыдно? Ты был в числе тех, кто начинал «Славянский базар» и открывал Летний амфитеатр как концертную площадку. Теперь просто не имеешь права отказываться!» Я был сражен, пристыжен, и вот теперь я здесь. Что по поводу «Главной сцены», то там отсутствовало председательство как таковое, точнее, оно имело номинальный характер: на самом деле никаких преимуществ у председателя по условиям конкурса не существовало. Единственное мое преимущество было — это печальная обязанность объявить, что шесть человек выбывают после нового конкурсного дня. Но на «Славянском базаре» буду рад приятной обязанности наградить кого-то из победителей. Конкурс был сложный, поющих людей много и, как всегда, непросто отдать кому-то предпочтение. Хотя, в основном, все члены жюри сходились в своих оценках, и никаких противоречий и споров не было.
— Вы уже более 40 лет на сцене. Посещали ли мысли о долгом отпуске или вовсе об уходе из профессии?
— Когда очень сильно устаешь, да, хочется все бросить и долго-долго не подходить к сцене и вообще не слышать музыку. Но выспишься, отойдешь, и все опять по-прежнему. А о том, чтобы бросить… нет, думаю, рановато еще.
— Кто или что помогает не опускать руки?
— Какие-то успехи, мелочи какие-то приятные. Даже совершенно бытовые приятные мелочи. Хорошие люди, интересные встречи. Кино, книги — то, что помогает встрепенуться, ожить и бежать дальше. Ну и конечно, 12 часов сна – то, что я люблю более всего.
— Когда-нибудь хотелось полностью изменить стиль, коротко постричься, например?
— Ну что вы, я уже менял стили столько раз, что сбился со счета. А что касается прически, то лет десять назад перед «Новой волной» в Юрмале я коротко постригся… и это очень-очень многим не понравилось. И мне тоже. Поэтому вернулся к своему естественному состоянию, которое идет мне более всего. И к тому образу, которым я много лет назад запомнился публике, и знаю, что она хочет его видеть.
— Помните ли свой первый концерт?
— Эта история и простая, и не очень короткая. О ней много писали в прежние годы. Это был 1972 год. Я работал в статусе профессионала первый концерт на территории Коми АССР, в государственной филармонии в Сыктывкаре. Первые гастроли проходили по селам, деревням и лесосплавам Республики Коми, коих там великое множество. И вот деревня Лойма. Дом культуры (или клуб) как таковой вообще отсутствует… Зима. Концерт назначен в бывшем здании церкви, где вмещалось, наверное, человек сорок всего на лавках. Но, прежде чем начать концерт, нужно было его отогреть, потому что помещение было абсолютно выморожено. И мы в сугробах отыскивали дрова, скалывали с них лед, топили печку в церкви и, доведя температуру до значения выше нуля, начинали концерт с теми тремя десятками людей, которые пришли по морозу в церковь. Вот такой у меня был первый концерт. Кстати, имел большой успех.
— Как на современной эстраде молодому артисту продержаться 40, 50 лет?
— Если я начну оглашать перечень необходимых качеств, то это будет надолго… Самое главное из них — это талант. Искра божья. Трудоспособность
Свой среди рокеров
— Удивительно, что, представляя поп-музыку, вы находитесь со многими рокерами в дружеских отношениях и включаете в концерты целые блоки рок-музыки. С огромным успехом вы выступали на рок-фестивале «Кубана» и были там желанным гостем. Готовы ли теперь принять участие в рок-фестивале «Нашествие»?
— Не знаю, готов ли я сию секунду на это, но, во всяком случае, приглашение, если таковое последует, можно будет рассмотреть. Для меня было большой неожиданностью, когда на фестивале «Кубана» я вышел в поле, где собрались десятки тысяч людей, и, как оказалось, не был для них чужим человеком, вставным номером. Меня самого это удивило. Хотя противостояние между рокерами и поп-музыкантами всегда было, есть и будет, да.
— У вас недавно был тяжелый долгий гастрольный тур по Дальнему Востоку. Что в таких поездках для вас важнее предусмотреть?
— Вряд ли я могу быть консультантом в вопросе по части быта. Я не хожу с утра в магазин и не имею бытовых проблем. Когда нахожусь на гастролях, мне, главное, вовремя приехать, выспаться и прибыть без опозданий на концертную площадку.
— По поводу вашего судейства на «Славянском базаре»… Что стало самой большой трудностью?
— Думаю, организаторы допустили одну серьезную ошибку: вывели на сцену исполнителей, которые все-таки имеют с жанром эстрадной песни мало общего. Выходили люди с великолепными голосами, но с другим уровнем подготовки — с академическим. С такой подготовкой им лучше было бы присутствовать на кастинге в театр оперетты или оперы, но никак не здесь. И эта ситуация привела жюри в растерянность: мы не могли поставить низкий балл обладательнице прекрасного голоса. Но нельзя было и высший поставить! Потому что эти данные и исполнение практически не имеют отношения к происходящему. И вот в этой ситуации выруливали, как могли.
Этим девушкам нужно все-таки заниматься академическим вокалом с оглядкой на классику. Но не эстрадной песней.
— Удается ли вам выкроить время на спорт?
— Если есть возможность, то обычно это 50 минут или час в день. Если нет такой возможности, то хотя бы 15 минут. Иногда бывает, что между тем временем, когда ты проснулся, и тем, когда должен быть на площадке, есть полтора или два часа… Тогда вообще ничего не делаешь. В Витебске такой возможности не выдалось, потому что график очень плотный: масса совещаний, заседаний, предусмотренных протоколом, концерты, включая мой сольник. Поэтому не до спорта.
— У вас много татуировок. У них есть какое-то определенное значение, символизм?
— Нет, символизма нет. Просто в один прекрасный момент, лет 20 назад, я помню, из «Московского комсомольца» мне позвонил Артур Гаспарян и спросил: «Зачем ты это сделал и что это означает?» Я помолчал, не стал придумывать историй и сказал то же, что чувствую. Я просто почувствовал в какой-то момент, что мне это необходимо. Поэтому пошел и сделал. А еще с течением времени ты сам себе надоедаешь настолько, что хочется как-то себя обновить. Ну, осталось еще живое местодля тату, есть возможность продолжать…
— Хотелось бы вам открыть свою школу звезд?
— Нет. Не умею учить, преподавать. Нет никакого влечения к этому, мне просто хочется петь самому.
— Как вы относитесь к курортным романам?
— Вот как раз сейчас у меня курортный роман (смеется). Вернусь в Москву, пробуду там несколько дней и поеду на свидание… в Испанию. На неделю. Да, у меня там свидание. С Люсей. Моей женой. А потом будет Сочинский регион, как обычно, все это «парилово», влажность, летние гастроли.
— Публика в разных уголках планеты как-то различается или нет? Где-то встречают теплее, где-то более сдержанно?
— Не могу сказать наверняка, что вот здесь публика погорячее, а там похолоднее… На концерт приходят люди, которые любят артиста, знают его. Поэтому особенно неожиданностей не бывает. Но вот в Прибалтике иногда труднее раскачать публику, потому что по своей природе это люди более сдержанные, чем южане. В Дагестане, на Кавказе народ только видит тебя за кулисами – и сразу бурная реакция. Это вещи, обусловленные генетически. Но где бы я ни находился, минут через 30-40 все выравнивается и люди слушают тебя примерно одинаково в Вильнюсе, Риге и Тбилиси…
— Кем все-таки сложнее и страшнее быть — конкурсантом или членом жюри?
— Все-таки конкурсантом. Председателем жюри быть ответственнее, а конкурсантом — гораздо страшнее. Я никогда не забуду эти состояния чудовищные, ту нервозность, которые испытывал во время конкурса и перед выходом на сцену. Это такой в буквальном смысле физический тремор… Хотя и не со всеми это происходит, а еще многие конкурсанты умеют это скрыть. Например, я узнал, что представительниц
— Коллеги вас называют одним из самых интеллигентных артистов на нашей эстраде. Интересно, почему они такого мнения? И верите ли вы в дружбу между артистами?
— Вся моя жизнь связана со сценой, с закулисьем. Насколько я помню, за все это время я ни разу ни с кем не подрался, не поскандалил. Если меня просят принять участие в сольнике, я всегда помогаю, не отказываюсь. Был обрадован, когда прошлым летом случился мой вечер на «Новой волне» в Сочи и все артисты, которые принимали участие в этом концерте и пели мои песни, делали это с огромной ответственностью
— Кто ваши самые близкие друзья? Они имеют отношение к профессии?
— Друзей у меня немного, в основном никто из них не имеет отношения к сцене. Называть имена не буду, для вас это будет не интересно.
— Какую самую смешную новость о себе вы помните?
— А мне кажется, что давно уже обо мне не сплетничали, ничего не писали такого неправдивого. В 90-е годы было иначе, когда желтая пресса только становилась на ноги и все было позволено. Вот тогда я много нового о себе узнавал… Но с течением времени обстановка изменилась. Знаю такую байку. Один журналист говорит другому: «Мне нужно срочно к утру сдать материал, и я просто не знаю, к кому сходить! Посоветуй». Второй отвечает: «Ну, сходи к Леонтьеву, я договорюсь». А тот ему: «Ну а что толку к нему идти? Он со мной может и поговорит, но ничего не скажет». Это так. Вот это «поговорит и не скажет», возможно, успокоило пишущую братию. Теперь они ищут другие объекты для того, чтобы сдать материал к утру.
— А в 90-е что о вас такого крамольного писали?
— Нелепостей было много, сейчас уже перебирать их не хочу.
— Что вам подарила витебская публика, какие подарки на сцене?
— Я еще не разобрал, нужно было выспаться. Видел, что это были книги, одна очень толстая. Тяжелая. Но сейчас книг стали дарить меньше, потому что люди уже возят с собой айпады и прочие гаджеты, на которых можно читать. Конечно, книга — это прекрасно… Запах, переплет, шуршание страниц. Но условия, в которых мы, гастролирующие люди, живем, не позволяют такую роскошь. Хотя до появления гаджетов я возил с собой огромные стопки книг. А теперь только маленький айпад. Недавно мне подарили книгу «Никола Тесла», которую я буду с удовольствием читать. Это одна из самых неординарных и загадочных фигур XXвека.
— Легко ли осваиваете гаджеты?
— Конечно, в освоении гаджетов некоторый тормоз у меня присутствовал поначалу. Больше всего успехов в этом деле у детей… А чем старше человек, тем труднее. Тем не менее я освоил технику в том объеме, в каком мне это необходимо. Не могу сказать, что живу в гаджетах, в Интернете, но на уровне пользователя все необходимое умею. Да и не хотелось бы в них увязать. Однажды, на одном из курортов, где отдыхали сдрузьям, целый день наблюдали за юной парочкой, которые загорали, уткнувшись в свои смартфоны. Они завтракали вместе, валялись на лежаках вместе, но не говорили друг с другом, не смотрели друг на друга. Потом мы все же выяснили, что они переписываются между собой. Такие вот теперь странности у людей.
— А вы есть в соцсетях, в «Фейсбуке» например?
— Есть. Я там не пропадаю часами, просто заглядываю время от времени.
— Есть ли на планете места, где вы можете слиться с толпой?
— Да, я могу гулять по городу где-то за границей, совершенно свободно, но только до тех пор, пока не встречу русского человека. Хотя все же лучше, когда тебя узнают, чем когда перестают вообще замечать.
— Мы видели, как на концерте кое-кто из женщин пытался до вас дотянуться. Часто ли попадаются неадекватные поклонники?
— Да, часто. Хотят ущипнуть побольнее… Не знаю, на память, что ли (смеется)?Однажды во время своего ежегодного сольника в день рождения в зале «Октябрьский» иду по залу, весь такой распахнутый. И вдруг налетает женщина, которую охраняющие меня ребята почему-то прозевали. Налетает, хватает меня за волосы. Очевидно, хотела уйти с трофеем. А он не отрывается. Или так надежно был прибит гвоздями, или свои волосы? Она долго старалась это понять…
— Как встречает вас публика за границей? Везде ли одинаково?
— Нет, конечно. В Германии, например, процесс идет потяжелее. Мне объяснили, что там люди очень тяжело работают, рано встают, потом приезжают физически очень уставшими и их труднее раскачать, чем, допустим, отдыхающую аудиторию на курорте в Ялте или в Сочи. В Австралии встречают очень бурно, сразу на ура. Это объясняется тем, что из Австралии в Россию особенно не налетаешься, очень дорого. Поэтому те люди, что там живут, – они лет по 20 не были в России. Поэтому страшно радуются артистам из родной страны, даже если они уже их давно успели забыть, но когда-то в детстве видели по телевизору. В Америке такого «ура» не бывает, потому что оттуда на родину прилетать можно чаще.
— В Витебске вы исполнили несколько новых песен: «Мое оружие – любовь», «Вставай и иди» и «Это любовь». Насколько трудно сейчас ввести новую песню и добиться популярности?
— Сейчас, конечно, труднее. В те годы, когда моя карьера только начиналась, единственными источниками поступления новых песен к зрителю были три канала телевидения. И три канала радио. Они выбирали считаные количества новых песен, которые публике легко было запомнить. В наши дни, когда источники музыкальной продукции плодятся один за другим и песен много, публика разбилась на множество сегментов. Кто-то слушает в Интернете, кто-то по радио. Поэтому сегодня гораздо труднее сделать материал известным. У нас нет такой задачи: набить концерт новыми песнями. Зрители чаще приходят, чтобы услышать то, что они знают и любят. В то же время новые песни нужны. Потому что иначе сложится впечатление, будто человек по фамилии Леонтьев уселся на «Дельтаплан» и на нем почивает. Главное, сделать правильный баланс нового и старого, потому что зритель бывает капризен и непредсказуем. И когда ты поешь много новых песен — это тоже может стать ошибкой. Раньше я их допускал: делал целые программы из 15 новых песен, как в программе «По дороге в Голливуд». Люди сидели на концерте в недоумении: какого, простите, он на нас все это вывалил? А где же «Светофор», «Ярмарка»? Это была ошибка, которую я страстно культивировал, мне казалось, это правильно. Но нет, нужен правильный баланс старого и нового.
— Помнится, в 80-е годы вы пели такую песню про луну: «Луна-луна, куда же ты сбежала…».
— Я пел про луну???!!! Не помню. Хотя… может быть, может быть. Был похожий эпизод. Одна моя знакомая спросила: «Слушай, а что это у тебя за песня такая есть «Птичка, птичка, ты моя птичка…» «Может, «Птица в клетке»?» — спрашиваю? «Нет», — говорит. Провели целое расследование. Знаете, что оказалось? «Ягодка».
— Говорят, когда-то у вас была романтическая влюбленность в Марылю Родович…
— Знаете, я ее просто обожаю, но никаких романтических отношений у нас никогда не было. Это великолепная певица — одна из лучших, которых я когда-либо слышал, и очень интересный человек. Но ничего подобного между нами не было.
— Как вы относитесь к творчеству Сергея Шнурова? Хотели бы сделать что-нибудь дуэтом?
— Однажды он брал у меня интервью в рамках одной телепрограммы и обнаружил себя очень интересным и глубоким собеседником. У него есть свой зритель. Есть свой стиль, фишка. И если человек разумен, то это не означает, что, выйдя с его концерта, он начнет поливать матом всех прохожих. А сумасшедшим, стало быть, не надо ходить на его концерты. Насчет дуэта… Я, если честно, не представляю пока, на какой музыкальной основе это могло бы состояться, но не отрицаю такой возможности.
— Почему все-таки жюри под вашим председательство
— Условия конкурса не предполагают пространных объяснений. Он наиболее всех был в правильном русле, это была хорошая поп-музыка, образец выступления эстрадного певца, в нем не было дешевки и вульгарности, равно как и излишней академичности.
— Однажды у вас состоялся музыкальный дуэт с Владимиром Путиным. Вы пели песню «Надежда». А с Александром Лукашенко такое возможно?
— Знаете, пока что не сложилось (улыбается). Надо озаботиться. Боюсь, с подбором репертуара возникнут сложности. Президенты любят то, что на слуху. Похоже, мне придется подстраиваться.
Автор Инна ПЕТРОВА
Фото автора
