У Юрия Лисаковского стихи занимают важное место в жизни. И, несмотря на то, что он — поэт, называть себя так не любит. Об отношении к поэзии, образе жизни и литературе Юрий рассказал «Главной Теме» в рамках проекта «Встречи в Штабе».
— Юрий, в каком возрасте вы начали писать первые серьезные стихи?
— Я не знаю, как относиться к понятию «серьезный стих». А те стихи, за которые мне не стыдно, начали у меня появляться лет в 15. Одно из этих стихотворений победило на городском конкурсе. Я решил, что, наверное, какой-то категории людей это интересно и продолжил писать.
— Расскажите о своей второй профессии. Почему сделали выбор в пользу массажа?
— Массажист, в моем понимании, — это волшебник. Ну, смотрите, скульптор берет материал, отсекает все лишнее и создает произведение искусства! Врач, стараясь помочь человеку, зачастую нарушает целостность его организма. Массажисту этого не нужно: он — тот самый скульптур, волшебник. И лишь одним касанием может улучшить жизнь и самочувствие человека. Это настоящая магия, в моем понимании.
— Что любите больше: писать стихи или делать массаж?
— Это разные сферы. Почему я выбрал массаж? Насколько я знаю, на поэтов не учат. Многие поэты 60х годов и Серебряного века не были филологами. Сейчас становится нормой, что человек, который считает себя поэтом, должен иметь филологическое образование.
— Как вы думаете, в каком состоянии сейчас находится поэзия Смоленска? Есть какая-то динамика?
— У нас есть литературные объединения, которые занимаются этим делом. Они развивают поэзию в городе, подходят к общей цели: пусть и немного разными путями. Одно из таких объединений называется «Двойное Дно».
— Расскажите про «Двойное Дно». Во-первых, интересно, откуда такое название, и что оно собой представляет?
— «Двойное дно» – это своего рода поэтическое объединение, из четырех поэтов. Мы познакомились на одном из турниров, которые проходили в «Подполье». Я организовывал эти поэтические вечера, где в диалектической манере соревновались разные авторы. Троих ребят я тогда выделил, и предложил сделать что-то вместе. Так образовалось «Двойное дно». Мы долго думали над названием, примерно полгода. Очень много в него заложено: с одной стороны, этот шляпа волшебника, из которой вылезает кролик. Аллегория чуда, ведь каждый человек в какой-то степени любит чудо. С другой стороны, это некий контекст, который скрыт, в него можно погрузиться полностью, только поняв его суть. И еще это некий андеграунд, дань памяти месту, где мы встретились.
— Что на ваш взгляд определяет популярность поэта?
— На сегодняшний день есть несколько путей прийти к популярности… Я могу ошибаться, и пусть меня поправят: современному поэту, чтобы получить признание, нужно участвовать во всероссийских конкурсах, накопить определённое количество регалий. Возможно, что нужно еще получить членство Союза писателей. Другой путь – собрать средства на книги и пытаться их реализовать. Хотя, если честно, когда я захожу в книжные магазины Смоленска, то с грустью смотрю на полки со смоленскими авторами. Их не покупают. Другая крайность – популярность стихов в интернете. Многие литературные объединения не уважают подобный подход вообще. Считают, что люди, которые занимаются именно литературой, придерживаются определенного стиля в угоду читателям. И это убивает какую-то творческую искру. Изначально нельзя заработать на поэзии. Есть фильм Вуди Аллена «Вики, Кристина, Барселона». По сюжету отец одного из главных героев был поэтом и на вопрос «Почему вы поэт, но я не слышал ваших стихов?», он сказал — «так я наказываю людей за их образ жизни, за их ценности, они не увидят моих стихов».
— Какая тематика у ваших стихов, и чем она обусловлена?
— В любом случае, тематика стихотворения обусловлена прожитым опытом, переживаниями. В разные периоды меня терзали разные мысли и проходили через призму сознания особые образы и темы. Я пытался отразить это в произведении.
— А есть какие-темы, которые вы бы никогда не затронули?
— В данный момент времени это политика. Я не придерживаюсь, позиции какой-то однозначности, а в политике придется принимать какую-то сторону. Очень тяжело стоять над схваткой, описывая явление. Возможно это одна из задач художника в общем смысле: нужно держать какой-то нейтралитет, а это тяжело очень делать, когда касаешься низменных материй.
— Какие темы важны поэтам сегодня?
— Я пытаюсь вспомнить какие-то общие темы, но у каждого есть своя. В этом и прелесть. Дар поэзии является своего рода отклонением в восприятии мира: с помощью него человек может изобразить что-то, он иначе смотрит на вещи. Это искажение и отличает поэта от всех, вот в этом и прелесть.
— С творчеством каких современных поэтов вы бы порекомендовали познакомиться?
— Я обожаю Егора Сергеева. Всем своим друзьям, знакомым на встречах рекламирую этого товарища. Человек работал в «скорой помощи», а сейчас входит в крупнейшее объединение «Живые поэты». Мы говорим о современной поэзии, и меня часто спрашивали: что можно назвать современным стихотворением, а что нет? Была такая Наталия Азарова, философ, и она рассуждала о том, что любое произведение литературное, должно входить в некий культурно-исторический контекст, который образовался ранее, и при этом привносить что-то новое. Но если две эти крайности не соблюдаются, находятся не в балансе, то это нельзя назвать современной литературой.
— Кто нравится из поэтов того времени? Может быть, даже хотелось бы на кого-то ориентироваться?
— Нет, ориентироваться, однозначно, ни на кого не хотелось бы. Это люди. Их судьба, тот путь, который свойственен только им, только потому, что у них были какие-то особенности характера, которые их сформировали. А нравятся мне Элиот, Бродский, Хенли. Мне нравится та работа со словом, которую они ведут, их взгляд на вещи, искренность перед читателем.
— Как приходят стихи лично к вам? Может быть они как-то связаны с событиями в вашей жизни?
— Это очень индивидуально. Каждое произведение несет какую-то подоплеку, в каждом отдельном случае разная природа стихотворения. Вообще меня вдохновляют люди: наверное, я отношусь к типу наблюдателя: где-то на остановках вижу порой персонажей, которые меня окружают, и становится интересно проникнуть к ним в голову. Интересно смотреть на мир их глазами и, исходя из этого, потом писать. Образ персонажа пытаюсь перенести на лист.
— Часто бывает такое, что вообще не хочется писать?
— Такие периоды бывают, я слышал от одного кандидата филологических наук — он говорил об этом. Что стремление срочно что-то написать, вот-вот, сию минуту, раньше называлось графоманией. Когда человек не может секунду без написания текста прожить, то это своего рода болезнь. Можно не писать стихи долго, понимая, что получится не такой продукт, который соответствует моим критериям качества. Более того бывает, что я могу что-то написать, но определенный период в жизни проходит и после прочтения осознать, что это ужасно и никогда больше никому это не показывать.
— Какие требования вы сами себе предъявляете в поэзии?
— Я стараюсь спросить себя: имеет ли это хоть какую-то малюсенькую художественную ценность. И если нет, то стихотворение никто не увидит, а я постараюсь о нём забыть.
— Как относятся к вашей поэзии ваши друзья, знакомые, родные?
— Как правило, людям, которые меня только хвалят, я стараюсь вообще не показывать свои стихи (Смеется). За исключением совсем близких людей. Мне даже приятно, когда люди говорят: «Ты знаешь — да, это здорово, но вот тут я несколько по-другому вижу».
— В своих произведениях придерживаетесь строго ритма и рифмы?
— Мне кажется, что размер ритм можно сравнить с дыханием. Бывает так, что вы перенервничали, и оно учащается: повышается сердцебиение, вы не можете этого избежать. Также и я не могу изменить размер и ритм стиха. Если я в данный момент времени именно так чувствую. Есть ровные вещи, а есть такие, где я позволяю себе выйти за какие-то рамки.
— Чтобы любить поэзию, в ней нужно разбираться — или это совершенно не обязательно?
— Имеет смысл разбираться: но это уже как некая дань уважения к тому объекту, который тебе нравится. Имеет смысл прочитать литературу о стихосложении и освоить элементарные вещи вообще.
— Что самое сложное в создании стихотворения?
— Мне важно поймать волну. Одни считают, что этому можно обучиться, исходя из законов, по которым стихи строятся. Другие говорит, что это некий инсайд: ты поймал это ощущение, и о нем пишешь. Я не отказываюсь ни от одного и от другого. Но мне главное пережить и ощутить настроение стихотворения.
— Каким вы себя видите через 10 лет?
— Человеком отличающимся от того кем я являюсь сейчас. Поэтический план – оставить след. Пусть это эгоистично звучит, но это правильно. Иначе не имеет смысла заниматься поэзией.
— Главное — писать такие стихи, которые нравятся лично вам или которые нравятся читателям?
— Если ты делаешь стихи для людей, то нужно стараться подбирать те слова, которые затронут, есть очень тонкая грань между стихами на заказ и творчеством. Если эту грань не соблюдать, то можно прийти к крайностям. Произведение должно нравиться и тебе самому. Нужно получать отклик от людей.
— Творчество можно делать профессией?
— Смотря о каком творчестве речь. Если мы говорим о поэтах, то сейчас нет людей, которые живут на прибыль с проданных сборников. Давайте поговорим о «мейнстриме». Известный рэпер Oxxymiron получил свое признание за счёт продвижения своего творчества на определённых площадках. Если бы он не популяризировал тогда своё творчество, не привлёк внимание к себе — то не было сборников, премий. Даже многие смоленские поэты, которые признаны профессионалами, знают, что это не основной вид деятельности.
— Есть ли у вас какие-то советы для начинающих поэтов?
— Мне кажется, что совет человеку, который пишет стихи , вряд ли чем-то поможет или изменит в его жизни.
— Чего никогда не должен делать поэт?
— Он не должен называть себя поэтом. Это некий памятник, который можно получить только после смерти. Потому что осознать вклад человека в искусство можно только спустя какое-то время.
Беседовала Анастасия КОСТИКОВА
