Один из ликвидаторов последствий аварии на Чернобыльской АЭС — Анатолий Маслов — рассказал «ГЛАВНОЙ ТЕМЕ» о пустом городе с кроваво-красными деревьями, пустыми стенами и облысевшими животными.
— Анатолий, как сложилось, что 30 лет назад вы оказались на месте аварии в Чернобыле?
— В 1986 году я был военнообязанным, только что приехал из командировки в город Гагарин. Мы сидели с женой на кухне, обсуждали поездку, и вдруг неожиданно — звонок… Стало тревожно, все-таки время позднее, около часа ночи было. Надежда, моя жена, открыла дверь. Вернулась с бумагой в руке. Я прочитал телеграмму. Там было сказано, что с собой из принадлежностей нужно взять ложку, кружку и явиться на сутки в военкомат к семи часам утра…
— Вы не знали, что направляетесь в такое опасное место?
— Нет, до прихода в военкомат не знал, куда меня направят. Никто ничего не знал. В военкомате нас загрузили в икарусы. Ехали с молодыми ребятами до Курска. А в Курске нам выдали другую одежду, посадили на поезд и затем уже повезли на место аварии. В Чернобыль.
— Каким вы увидели город, когда приехали?
— Страшное зрелище. Абсолютно пустой город. Всех жителей эвакуировали, никого не осталось. Там только одни собаки бегали да кошки без шерсти. Двери магазинов — настежь… Детские сады, школы — все пусто, все мертво. Сразу бросилось в глаза, что хвойные деревья под воздействием радиации стали кроваво-красного цвета. Мертвая зона, одним словом.
— Как происходили работы по ликвидации последствий аварии?
— Самыми первыми ликвидировали последствия аварии сотрудники станции. Они на тот момент уже отключили оборудование, разобрали завалы в реакторном зале, в других помещениях аварийного блока. Очень много людей было задействовано за все время проведения работ. Организм радиация отравляет стремительно, многие погибали прямо там. Что касается меня, то я был бульдозеристом. Работать приходилось по 20 минут с перерывом, начиная с четырех утра. Больше по времени нам работать не разрешалось – крайне опасно для организма. Мы выкапывали огромные траншеи, они назывались «могильники». Зарывали все туда. Технику, телевизоры, даже скот. Работали только в специальной форме. Сжигать ее нельзя было, поэтому ее тоже закапывали в землю. Все принимала матушка-земля…
— Скажите, были ли вы непосредственно в самом эпицентре катастрофы – на станции?
— Да, и это было. Один раз ротный командир попросил меня подежурить две ночи на станции. Там находилось убежище, нужно было машины посчитать. Уровень радиации в этом месте превышал всевозможные допустимые нормы. Максимальная доза облучения, которая допускалась, — 21,97. Больше нельзя было, но из-за этих двух ночных дежурств у меня, сами понимаете, было выше.
— Как ваши близкие отреагировали, когда узнали, где вы находитесь?
— Переживали за мое здоровье, нервничали. Много мифов ходило о радиации, о ее воздействии на организм. Страшно было, особенно в первые годы, когда вернулся… Тогда от облучения умирало много людей, огромное количество из года в год. Я всегда мог оказаться следующим.
— Остались ли еще знакомые, которые находились также на АЭС в Чернобыле?
— Да, остались. Два моих друга, общаемся и сейчас. Вот звонили и рассказывали, что собираются встретиться в Смоленске. А многих из друзей и знакомых уже, к сожалению, нет в живых.
— Как проходит ваша жизнь сейчас, спустя 30 лет после тех страшных дней?
— Живу в деревне недалеко от Смоленска, получаю пенсию. Свежий воздух укрепляет организм. Никуда не выезжаю, возраст уже не позволяет. Здоровье поддерживаю естественным путем. От всех лекарств и таблеток я отказался, ничего не принимаю. Пережил те страшные дни и еще поживу – все в руках Бога.
Текст: Анастасия Костикова
