• Четверг, Март 28, 2024

Людмила Сичкарева: «Мечтаю, чтобы наш драматический стал академическим!»

admin
Сентябрь05/ 2017

Глядя на эту обаятельную женщину с юношеским задором в глазах, сложно поверить, что цифра 80 действительно может стоять рядом с именем главной народной актрисы Смоленской драмы в статьях прессы и на афишах. Возраст – это слово не про Сичкареву

Ее голос зрители узнают еще до появления актрисы на сцене. Когда он звучно разносится под сводами большого зала Смоленского драматического театра, зал тут же взрывается овациями. Это женщина счастливой актерской судьбы и неповторимого обаяния, неизменно «яркая краска» труппы нашего театра. 6 сентября 2017 года Народная артистка РФ Людмила Сичкарева отмечает 80-летний юбилей.

– Недавно такой анекдотический случай был, – смеясь, рассказывает Людмила Александровна, – Вышла из дома купить для моей кошки Маруси ее любимого корма. Вижу – бабушка старенькая с палкой еле-еле идет. Я подошла, помогла ей перейти улицу. «Ой, спасибо, деточка, – говорит. – Дай Бог тебе здоровья! Мне ведь уже 75 лет, тяжело. А тебе сколько?». Сложно описать словами мое состояние. «Мне немножко больше», – смущенно отвечаю и бегу дальше. Не стала говорить, что мне 80 (смеется). Такие вот бывают «фокусы» в жизни.

Людмила Александровна приехала в Смоленск юной девушкой, в далеком 1964 году. В ее творческом багаже до того момента были лишь Красноярская театральная студия театра им. А. С. Пушкина, которую актриса окончила в 1961 году, и работа в театре Новокузнецка.

–– Представьте себе: огромный зал (в нем потом было 1200 мест!), по которому летает огромный шар, а люди носят кирпичи, — вспоминает Сичкарева. – Это было еще советское время, когда со всех производств смоляне приходили сюда и всем миром восстанавливали театр. Здесь была огромная сцена, по которой можно было не то, что танцевать – на лошадях передвигаться! Тогда здесь все было иначе: таких фойе, как сейчас, еще не построили. За кулисами шел огромный коридор и гримерки, гримерки, гримерки… В нашем театре тогда проходили даже заседания. С тех пор все изменилось: обновилось здание, вы знаете его более похожим на драматический театр. С тех пор ушло целое поколение старых актеров: Марк Александров, Тамара Калачевская, Анатолий Юкляевский, Сергей Чередников, Вера Простакова и многие другие… У нас была огромная труппа, 50 человек, в которой только молодых артистов работало 17 человек. Менялись эпохи, приходили и уходили актеры, режиссеры. И хотя почти всю жизнь работаю в Смоленском драматическом, у меня нет ощущения, что я всегда жила в одном театре: нет, это был целый калейдоскоп театров. Времена были разные: был «шептальный» период, потом при Хрущеве вдруг начались музыкальные спектакли, появилась внешняя яркость, праздничность в постановках. Новое время – новый театр. И это мой дом, моя семья. Когда меня спрашивают, хотела ли я когда-либо уехать отсюда (в столицу, например), отвечаю так: да, бывали соблазны… Бывает, идешь на репетицию в раздумьях по поводу нового предложения о переезде. А как только подходишь к этому зданию, как-то так грустно становится, тоскливо. И думаешь: «Куда я уеду от родных стен, в неизвестность? Здесь все родное, знакомое, спектакли, воспоминания, люди…». И остаешься.

В огромной творческой биографии актрисы – более 150 ролей, главных и эпизодических. В том числе есть и роли в кино, «роман» с которым у Людмилы Александровны не состоялся. Но опыт был, и не один. Например, она снималась в картине «Курсанты» Андрея Кавуна (съемки проходили в Смоленске).

– Помню, режиссер возмущался: «Да что такое! Почему я не могу вас крупным планом снять?!». А я отвечаю: «Ну как же… я ведь в театре всегда с партнером работаю! А здесь партнера нет, только камера!». Театр и кино – это вообще две разные вселенные. В кино ты можешь в кадре плакать, смеяться, общаясь с воображаемым партнером, а в театре ты общаешься и обмениваешься энергией с реальными партнерами. Для меня это намного интереснее: я считаю, театр намного человечнее и живее, чем кино. В нем существуют формы, перевоплощения, нет вот этой бытовой плоскости. Когда снимали фильм, я спрашивала у молодых артистов: «Ребята, скажите, вы закончили театральный, зачем снимаетесь в кино?». «А здесь больше платят», – говорят. Их можно понять, время сейчас непростое, нужно выживать. А в театре заработки скромные, сами понимаете. Что мне еще не близко в искусстве кино, так это стопроцентная зависимость от режиссера, все подчиняются его замыслу. Жестокое искусство. Хотя, возможно, мне просто не представилась возможность набраться каких-то других впечатлений от работы в кино: многое ведь еще зависит от замысла, от материала.

Да, именно театр – вся ее жизнь и любовь. Сичкарева снова и снова повторяет, насколько важны для нее партнеры по сцене. Особенной болью в сердце Людмилы Александровны отозвался недавний уход из жизни заслуженного артиста РФ Николая Коншина и актера Геннадия Черкашина: их дуэты – особенная драгоценность в копилке Смоленской драмы.

– Я столько премьер переиграла с Колей Коншиным! Вот вы спросили про веру… Как только мы ехали на фестиваль в какой-нибудь другой город, в обязательном порядке шли в местный храм. В любом городе, обязательно! Коля был блистательный артист и глубоко верующий человек. Недавно, когда ездили с ребятами в Тамбов, даже нашли ту церковь, где были с Колей, и поставили там в его память свечи… Наверняка вы помните спектакль «Аккомпаниатор», «Маленькую девочку» на малой сцене. Уход Коли из жизни стал для меня шоком… Одно дело, когда человек долго болеет, не встает. Но когда ты только что с ним репетировал, и репетиция прошла на одном дыхании (он так здорово играл священника, что режиссер был в восторге), а на следующий день тебе по телефону сообщают, что человека не стало… Я выронила телефон из рук. До сих пор больно вспоминать. И ведь какого внутреннего стержня был человек! У него в последнее время очень ноги болели, но Коля принципиально не ходил с палочкой, ни разу! Я люблю всех своих партнеров, каждый из них для меня особенный – и Сергей Тюмин, и Анатолий Бибекин. С молодежью тоже играть люблю. В сценическом партнерстве ведь что важно? Эмпатия, умение читать друг друга, находить общий язык. И тогда в зал пойдет нужная эмоция, мысль. Очень важно, когда труппа – это семья. Когда я еще была юной, помню, что такая семья была в театре у моих родителей. Мама тогда была балериной, солисткой театра, а папа – ведущим актером. Все относились друг к другу по-доброму, поддерживали молодежь. Сейчас жизнь изменилась. Всем нужно столько работать – чтобы жить, растить детей, – что нет времени друг на друга, чтобы собираться, устраивать праздники.

Актриса с ностальгией вспоминает «эпоху Войтулевича» в нашем театре: работу с режиссером, который подарил ей такую главную драматическую роль, как Контесса. В этой роли актриса просто «купалась», раскрывшись для многих зрителей новыми гранями таланта.

– Игорь Геннадьевич – прекрасный режиссер, но в то время он неохотно делал постановки с актерами старшего поколения, предпочитая молодежь. Идея поставить «Контессу» появилась у него случайно. Мы тогда с ним в Пржевальском впервые сблизились и подружились, появились общие интересы. И вот возник такой замысел. И в каком мы были ужасе, когда после премьеры «Контессы» прочитали в одной смоленской газете разгромную рецензию! Критик прочел образ

женщины, в ближнем кругу которой были великие писатели, художники, как нечто совершенно бытовое и пошлое. Для меня это было настолько дико, особенно фраза «лучше бы она играла только комедии». Но тогда еще и время было другое. Это сейчас на сцене ты можешь быть любым, свободным. А тогда существовали рамки, клише. Но период работы с Игорем Войтулевичем был прекрасен: особенно остро мы проживали генеральные репетиции, прогоны. Какое это было столпотворение зрительское! Громкий, бурный, яркий период.

Новый период в жизни театра Людмила Александровна тоже считает насыщенным и ярким.

– Сейчас наша творческая жизнь тоже бурлит, в труппе много молодежи, хорошие роли есть. Главный режиссер Виталий Барковский у нас очень интересный, мы много вместе работаем. Очень люблю наш спектакль «Видеть надо душой». Виталий Михайлович так соткал ткань спектакля, что какие-то куски текста убрал, заменив актерской игрой в чистом виде! Сам автор пьесы, драматург Леон Агулянский, был потрясен увиденной постановкой: он лично приехал из Израиля, поздравил меня, подарив огромный букет роз и иконку из Иерусалима.

На вопрос о том, какой внутренний стержень держит женщину-актрису, помогая ей преодолевать бурное море жизни на протяжении десятилетий, Сичкарева отвечает так:

– Жизнь такова, что ее нужно воспринимать такой, как есть. Время есть время: оно нам дает сначала одни условия, потом другие… Главное – чтобы были интересные пьесы, интересные роли, когда на репетиции ты забываешь обо всем. Хотя полно проблем и сложностей, всем нужно как-то зарабатывать, детей растить. Когда ты постоянно в работе, у тебя нет времени философствовать о жизни, ты принимаешь ее такой, как есть. Вчера был один строй, сегодня уже другой. Когда я играла спектакль «Арестуй меня, потом я тебя», вообще что-то страшное творилось на стыке политических режимов. Когда на почве спектакля схлестнулись партийцы и демократы, едва ли не до драки доходило. В то время в старом подвальном помещении СТД бурные дебаты шли. А что творилось со зрителями?! Часть публики на спектакле прикипала к сцене, другая вставала и уходила, хлопая дверьми. Это была вторая половина 1980 года. А в 90-х совсем трудная жизнь настала. И тот же Войтулевич старался ставить остро, злободневно.

Сейчас зритель в театре хочет отдохнуть, посмеяться, получить порцию радости. Но нельзя же ставить одни комедии, театр не для этого предназначен. Яркий пример – спектакль «В лунном сиянии».

Людмиле Александровне всегда важна реакция зрителя. Несмотря на то, что в ее актерской судьбе уже больше 150 спектаклей, перед каждым выходом на сцену актриса очень волнуется и просит поддержки свыше.

– Кто бы что ни говорил – все мы ждем помощи от Бога. Ты находишься в страшном стрессе – до того самого момента, пока не сделаешь первый шаг на сцену. До него ты стоишь за кулисами и крестишься. Я не знаю таких, кто не волнуется и выходит на сцену с «холодным носом». Каждый раз – как первый. Но стоит сделать шаг – и ты уже в другой реальности, страх уходит. Да, работа у нас нервная. Если что-то не получилось, мучаешься, переживаешь. Мы очень стараемся, чтобы зритель получил удовольствие и чтобы ты сам получил удовольствие от спектакля – а это происходит только в момент нашего единения с залом.

Зрители Людмилу Сичкареву давно и безнадежно обожают. Актриса всегда к поклонникам внимательна, и если на улице кто-то останавливает, чтобы поговорить о прошедшем спектакле, она всегда открыта.

– Хотя бывают и казусы, – смеется Людмила Александровна. – Я однажды пошла елку покупать. Надела старую куртку. И вдруг хорошо одетая женщина меня останавливает: ей хочется поговорить со мной о театре. Поговорили, я, улыбаясь, взяла елку – и домой. Было как-то неловко (смеется). Радует то, что в Смоленске у нас очень хороший, тактичный и думающий зритель, особенно те, кто не пропускает ни одной премьеры. Помню, когда мы играли «Пока она умирала», люди говорили, что приходят на спектакль в пятый, шестой, седьмой раз!

На вопрос, какую роль она все еще ждет, актриса отвечает эмоционально:

– Что значит «ждете»? Я хочу сказать, что я ничего не жду – и ждать в моем возрасте смешно. Я не витаю в облаках. Дай бог, чтобы была интересная работа, пьеса и чтобы было здоровье на плодотворную работу. Чтобы Бог дал мне руки, ноги, голову и здоровья немножко. А если этого не будет – нужно уходить. Пока что есть возможность быть на сцене – я могу быть. Но ползать по ней никогда не буду! Поэтому я не жду. Повезет – значит повезет. Это в молодые годы рвешься, мечтаешь, надеешься… а сейчас даже смешно об этом говорить. Хочется еще пожить и здоровья немножко, чтобы не с палками ходить, а на своих руках-ногах. Как Бог даст, так и будет. Я стараюсь вести спортивный образ жизни. Каждый год с дочерью езжу на море. Ходим пешком. Люди купаются, лежат на пляже – а мы активно отдыхаем. Нужно быть в форме, без этого на сцене никак. Это наш стержень. Когда ты на сцене, тебе некогда думать о болячках. А когда нет цели, высшего смысла в жизни… тогда люди расклеиваются.

С высоты 80 лет ей есть о чем вспомнить и о чем рассказать людям. Но Сичкаревой никогда не хотелось быть режиссером, а про опыт с написанием автобиографии она вспоминает со смехом.

– Дочка мне однажды говорит: «Мама, у тебя в жизни столько всего интересного и важного было… Напиши книгу!» И подарила мне диктофон. Все закончилось ужасно, я его сломала, но дело не в этом (смеется). Когда взялась говорить с диктофоном… Ничего не вышло. Не могу я так: я, комната, пустые стены. Без зрителя не могу – не интересно.

Главная мечта юбилярши

– У меня есть мечта: я очень хочу, чтобы когда-нибудь наш театр стал академическим. То, что этого в городе-герое Смоленске до сих пор не произошло, меня очень огорчает. Я часто приезжаю в другие города-герои и вижу там театры-академии. А у нас – нет! Меня это страшно расстраивает!

И если наступит момент, когда мне придется уйти со сцены – я хочу уйти со сцены Смоленского академического театра!

Подготовила Инна ПЕТРОВА

Фото из архива Смоленского драматического театра имени А.С. Грибоедова

Метки: ,

Поделиться с друзьями:

970x90banner
Мы в соцсетях:
ВКонтакте
Telegram
Одноклассники


Подписка:
RSS

Ваш email не будет указан. Обязательные поля помечены *. Оставляя комментарий, вы соглашаетесь на обработку персональных данных в соответствии с Политикой конфиденциальности