В декабре Смоленская филармония подарила своим поклонникам два изысканных и чувственных авторских подарка-концерта: «Арфовую феерию» московской королевы арфы Анны Шкуровской и программу дирижера Владимира Шкуровского «Танец и чувства» (Москва).
Анна и Владимир Шкуровские – хорошо известная в мире современного классического искусства музыкальная пара. Оба окончили Российскую академию музыки имени Гнесиных. Оба являются лауреатами многочисленных всероссийских и международных конкурсов. И хотя оба говорят о том, что свела их вместе именно музыка, у каждого из этих двух красивых и щедро одаренных талантом артистов – своя стезя. Но обо всем по порядку…
Арфа королевы Анны
Благодаря нашей гостье первый зимний месяц в Смоленской филармонии начался по-настоящему сказочно. Серебристое волшебство цвета и света у стен старинного здания Дворянского собрания в озарении заснеженных фонарей будто бы перетекало в окна концертного зала и плавно, незримо трансформировалось в серебристые хрустальные звуки, льющиеся со сцены. Золотая арфа и красивая девушка в красном платье… Одухотворенный и собранный Камерный оркестр, чутко внимающий жестам дирижера, заслуженного деятеля искусств Игоря Каждана… Каждый звук красавицы-арфы – как разговор с Всевышним, как отречение от всего земного, наносного и суетного, как возвращение в безмятежную детскую колыбель, когда еще вся жизнь впереди, а весь мир кажется добрым.
Сам по себе приезд в Смоленск арфы стал для филармонии настоящим событием: в нашем городе не оказалось ни одного такого инструмента, поэтому, чтобы концерт состоялся, семье Шкуровских пришлось специально везти свою струнную драгоценность на подходящем для такой нестандартной «пассажирки» авто. Те несколько дней, что арфа провела в Смоленске, стали для музыкального инструмента настоящей «звездной дорожкой»: каждый зритель хотел сфотографироваться с золотой в прямом и переносном смысле гостьей. А еще накануне концерта Анну попросили поиграть в фойе для смоленского художника Александра Зорина и фотохудожника Александра Губарева, которые в это время рисовали и фотографировали ее вместе с арфой для своего авторского проекта.
– Когда я увидела себя на картине Александра, я поняла, что бывают художники, которые не только хорошо «рисуют дождь», но и художник, устремленный и заинтересованный воплощать в красках музыку, – улыбается арфистка. – Вообще, нам с мужем было очень приятно получить в этом году приглашение в Смоленск. Эта замечательная идея принадлежит худруку оркестра имени В.П. Дубровского и Камерного оркестра Смоленской филармонии Игорю Каждану: логистика нашего совместного приезда, репетиционных и сопутствующих всему процессов выстроена прекрасно. Чувствуем себя как дома, а это дорогого стоит. Спасибо за душевный прием!
– Анна, в Смоленске вы впервые, и сразу с большой сложной программой. Как вам самой кажется, все ли из задуманного удалось осуществить?
– Конечно, я всегда волнуюсь о том, насколько хорошо удастся за короткое время сыграться с новым коллективом, найти точки энергетического соприкосновения, почувствовать акустику зала. Слава богу, Игорь Александрович – опытный дирижер, поэтому большинство вопросов и нюансов были изначально решены или расставлены по своим местам очень быстро и точно. Что касается самой программы, то во многом ее выбор зависит от инструментального состава нового оркестра, с которым приключается играть: здесь, в Смоленске, струнно-смычковый состав, поэтому мы с Игорем Кажданом обратились к классике – Генделю, Дебюсси, Гранжани. Музыка этих авторов понятная, открытая, летящая, в чем-то даже мистериозная, и надеюсь, что она очень живо вписалась в предновогоднюю атмосферу и элегантный интерьер вашего старинного и во всех смыслах теплого зала.
– Учитывая, что во всем Смоленске нет ни одной арфы, ваш инструмент – действительно редкая драгоценность. Когда приходится брать ее с собой, наверняка это всегда целое приключение…
– Да, безусловно, мой инструмент – для меня большая ценность! Моя арфа, 1959 года рождения, пожалуй, без пяти минут и антиквариат. Вес ее около 40 килограммов. Она создана на ленинградской фабрике имени Луначарского, которая теперь закрыта. Гастрольная деятельность иногда осложняется тем, что эту арфу очень сложно вывозить на концерты за пределы России. Например, когда однажды мы с мужем получили приглашение выступить в Берлине и Мюнхене, то необходимо было провести специальную экспертизу и взять разрешение на вывоз инструмента в Московском музее музыкальной культуры имени Глинки. Мы это сделали, но в итоге арфа все равно осталась дома. Спасибо нашим друзьям из Германии, которым удалось тогда арендовать инструмент на месте. Хотя втайне мы скорее пожалели об их услуге, потому что променяли незабываемое автомобильное приключение по Европе, связанное с вывозом «ленинградки» в Мюнхен, на доступный каждому авиаперелет (смеется).
– Со стороны кажется, будто играть на арфе не так уж сложно. Сидишь в красивом платье, изящно перебираешь струны… Так ли это?
– У профессиональной современной арфы 48 струн и целых 7 педалей. Во время игры нужно успевать переключать диезы на бекары или бемоли, регулировать повышение или понижение тонов, одновременно работая не только руками, но и ногами, а иногда со спринтерской скоростью. Вчера в вашей филармонии я играла Дебюсси, во второй части которого представлен «Медленный вальс» с очень трудными в техническом отношении местами. Великому композитору, написавшему это произведение около ста лет назад, очень хотелось, чтобы такая музыка прозвучала именно в арфовом тембре, поэтому, несмотря на любые трудности, мы делаем все от нас зависящее, чтобы это осуществить. И именно про этот фрагмент концерта мой муж сказал позже, что я действительно произвожу со сцены сакральное впечатление, как и называется это сочинение Дебюсси: играет молодая красивая женщина и, с невероятной скоростью двигая руками и ногами, напоминает ветряную мельницу Дон Кихота (улыбается).
– Сколько времени каждый день нужно проводить за этим инструментом, даже если ты опытный музыкант?
– Хорошо, если получается по три-четыре часа в день, но обычно бывает меньше. А если по каким-то причинам, во время отпуска, вдруг перестаешь на время заниматься, то возвращаться в хорошую концертную форму приходится заново – через достаточно болезненное формирование трудовых мозолей на пальцах. Бывает, что ко мне на занятия мамы приводят своих детей, желающих научиться играть на таком красивом (со стороны) инструменте, но далеко не многие из них появляются во второй раз. Как только ребенок пальчиком прикасается к струнам, ему это становится неприятно – и трудно, и больно. И много времени должно пройти, чтобы у него сформировалась правильная постановка рук на инструменте, наработались мозоли, которые не будут болеть, и хотя бы что-нибудь начнет получаться в музыке. Когда я была маленькой, выбор инструмента в профессии передо мной не стоял. Маме, композитору Московской консерватории Татьяне Чудовой, так нравилась арфа, что сама она, играя на фортепиано, часто брала уроки этого инструмента факультативно. А отцу говорила так: «Если у меня когда-нибудь будет дочь, то она будет играть на арфе!» Я родилась в большой музыкальной семье, где музыкой, как основной профессией в жизни, занимались абсолютно все – мама, папа, братья, бабушки, дедушки… В доме всегда царила атмосфера звуков, и тогда мне казалось, что других миров и не существует: в одной комнате звучит фортепиано, в другой – флейта, в коридоре – гобой, на кухне кто-то дирижирует… У нас раньше было аж три пианино и один рояль на одну семью! Соседи, конечно, были счастливы!
– Какие ваши первые в жизни впечатления от арфы?
– Тебе всего пять лет, тебя сажают на высоченную табуретку перед огромной струнной бандурой, при этом твои ножки все равно до педалей не достают, сидишь под какой-то махиной и познаешь струны на ощупь. Играть не хочется, потому что сразу натираются болезненные мозоли. Можно было бы предположить, что должны были бы быть специальные маленькие арфы для детей? Да, сегодня, спустя много лет такие арфы появились – кельтские, ирландские, без педалей. Но когда я училась, в конце 80-х, такого изобилия возможностей не было, поэтому познавать все азы профессии я начинала сразу с профессионального инструмента.
– Как вы считаете: есть ли у арфы душа, настроение?
– Душа у нее точно есть. В прошлом году мой инструмент какое-то время находился в католической церкви, где у меня проходили концерты с коллегой-органисткой. И вдруг однажды я очень явно почувствовала, как эта арфа затосковала! И хотя мы с мужем мысленно уже называли ее «католичкой», потому что она несколько долгих недель «прожила» в храме, вдруг на каком-то ментальном уровне почувствовали, как ей без нас, а нам без нее грустно и тоскливо. И я сказала: «Давай заберем арфу домой». Дома она сразу будто бы ожила и отогрелась душой. Вообще, арфа обладает невидимой, но ощутимой силой гармонизации всего живого – недаром под ее звучание проводят медитации или занятия йогой. Соседи наши тоже иногда просят меня вечерами чаще играть, потому что дети тогда лучше засыпают. Вы ведь помните это исследование, что музыка Моцарта делает иной, гармоничной структуру воды? Вот так и с арфой: мы сами каждый день чувствуем ее благотворную силу.
Беседовала Инна Петрова
Фото: из личного архива героя публикации
