• Четверг, Март 28, 2024

Антон Шагин: «Я не флюгер всем ветрам»

Журналист
Сентябрь26/ 2022

Звезда фильмов «Стиляги», «Союз спасения», «Бесы», «Северный ветер» и многих других кассовых отечественных картин поговорил с корреспондентом «ГТ» о Смоленске, стихах, вере, семье и о том, чего никогда не будет делать в кино.

«Я не флюгер всем ветрам, не Калиф, что был на час. Древо судят не по плодам, по пригодности для яств. Море выпить не смогу, я рассчитываю силы. Вопреки к себе иду и живу не для наживы». Эти строки – из стихов-«антоновок», написанных Шагиным, очень точно характеризуют этого актера и человека…

Где растут «Антоновки»

– Мы с женой практически с вокзала, даже не заезжая в гостиницу, поехали в Успенский собор. Испытали абсолютное потрясение от самого храма, от места, святынь, которые находятся внутри, от благодати, которая там разлита в воздухе. Потом поехали в исторический музей, где посмотрели целую экскурсию и больше узнали о смолянах. Для меня лично большая честь выступать и в этом городе, на этой исторической земле. Атмосфера в Смоленске удивительная: город очень понравился. Тот случай, когда едешь, смотришь в окно и думаешь: вот здесь остановился бы, и здесь, и здесь. Мы с супругой приняли решение – обязательно приедем сюда на осенние каникулы с детьми и покажем им то, что сами успели увидеть, «доберем» то, что не успели посмотреть. Очень жду встречи со смолянами, настроен на открытый диалог, в котором нет запретных тем. Я вообще живу открыто, тайн от зрителей у меня нет.

Что касается сегодняшней программы… В 2019 году вышел сборник моих стихов под названием «Антоновки», после чего в Москве, в клубе «16 тонн» я презентовал одноименный моноконцерт. Это не просто стихи: это единая с музыкой и видеорядом стихотворная исповедь собственного сочинения. Весь концерт готовился на протяжении пяти лет: начиная от первой мысли «хорошо бы сделать» до первых гастролей. Мне очень хотелось создать полностью автономную историю, которая не зависела бы ни от продюсеров, ни от режиссеров, ни от партнеров – ни от кого. Чтобы я мог с ней выйти в любом месте – в зале, в поле, в лесу, на улице, на дороге… Я вообще могу выступать где угодно. Хотя на самом деле, когда ты выходишь к зрителям читать стихи, написанные тобой самим, – это испытание. Ты не можешь спрятаться за чужое, не прикрываешься режиссером, другим автором. Ты стоишь перед залом один на один, в полной душевной наготе, и так волнуешься, что кажется, будто твои внутренности меняются местами. Как пишу? На бумаге, простым карандашом или ручкой, а потом перебрасываю в телефон. Для чего востребованному артисту писать стихи? Однажды я понял, что не хочу быть просто исполнителем: есть что-то еще, что просится наружу, какой-то потенциал, который не дает покоя, не давая ни есть, ни спать, пока ты не выльешь это на бумагу. Я пишу, чтобы не потеряться за актерской профессией. Если бы не мог писать – не писал бы. А я не могу.

 

О «Союзе спасения»

– В этой картине я играл декабриста-поэта Кондратия Рылеева. Материал крайне богатый. Скоро на площадке KION выйдет 8 серий из полнометражного фильма: материала мы наснимали на 4,5 часа, а в фильм вошло только 2,5 часа. Поэтому было принято решение доснять некоторые сцены и сделать сериал. Это будет масштабная историческая картина, которую покажут в следующем году на Первом канале.

Что касается самих съемок, то это каждый раз настоящее погружение в эпоху. Я всегда стараюсь именно создавать характеры персонажей, а не менять пиджачки из сериала в сериал. Не подумайте, я никого не осуждаю, у каждого свой путь. «Союз спасения» стал для меня машиной времени: в костюмах эпохи мы работали в уникальных интерьерах Петербурга.

Я проникся и решил внести свою лепту и зачем-то придумал себе особые линзы. Современники Рылеева писали: когда Кондратий Федорович говорил о своей любви к России, глаза у него окрашивались каким-то особенным цветом. И я предложил режиссеру: давайте мои голубые глазки прикроем более темными линзами. Выбрали коричный цвет… После чего я понял, что сам себя обрек на истинное мучение. Дело в том, что в обычной жизни я не ношу никаких линз, а на съемках пришлось в них работать по 12–14 часов каждый день, с шести утра до глубокого вечера – то есть весь съемочный день. Измучился страшно! Ну что же – сам виноват.

Что касается взглядов Рылеева, то я ни в коем случае не оправдываю его либеральных убеждений, хотя читал много его писем… Особенно поразило последнее послание к жене, отправленное перед казнью: такой болью и смирением оно пронизано. Совершенно удивительным образом появилось в моем доме прижизненное издание рылеевских «Дум», в которое вошли отрывки и этюды о разных людях в истории России, исторических и вымышленных. Уникальный труд, который мог создать только человек, который очень любит свою родину. Книгу я купил в питерском «Букинисте» накануне съемок. Настоящее чудо – прижизненный экземпляр 1825 года выпуска. Стоил сумасшедших денег, но так как гонорар за съемки я уже получил, то на книгу его и потратил, о чем абсолютно не жалею. Стоит теперь в моей домашней библиотеке особняком. Именно эта книга помогла мне на съемках поймать точную интонацию образа Рылеева, понять чуть больше об этом персонаже, личности.

Антон Шагин: «Я не флюгер всем ветрам»

Изгнание «Бесов»

– На съемках этой картины мне сначала объявили, что роль нужно будет сыграть за 44 съемочных дня. Это довольно много, подумал я. Ну и отлично! Заранее начал учить текст, потому что все произведения Достоевского несут в себе очень сильный энергетический заряд, и когда ты начинаешь этот материал «присваивать», он начинает над тобой довлеть. Происходит настоящая нешуточная борьба. Ни с одним автором я так не сражался, как с Достоевским, – причем дважды. В первый раз – в театре Валерия Фокина в Санкт-Петербурге, в Александринском театре, где в «Игроке» я выступаю в роли Алексея Ивановича. Во второй раз – когда играл Верховенского в фильме «Бесы». Дважды я с этим текстом сражался, боролся. В чем-то победил, в чем-то проиграл. Попробуйте выучить хотя бы один монолог, и вы поймете, о чем я говорю…

С Достоевским всегда так: ты не замечаешь, как понемногу «червь» персонажа начинает в тебя проникать. С ним трудно бороться. После того, как я стал как-то иначе, мрачно и зло, смотреть на людей, я сказал – стоп, это не я. Ведь всегда стараюсь ко всем относиться с уважением и добротой. А тут понял, что начал стремительно меняться внутренне, совсем не в лучшую сторону. Взял да и отправился в Оптину пустынь, где прожил простым трудником 12 дней. Распорядок такой: в пять утра молитва, потом в 9:00 идешь на хоздвор, получаешь задание, до полудня работаешь. Потом два-три часа перерыв, где ты можешь покемарить, что-то почитать. И сразу нужно к вечерней службе готовиться. В полпятого – служба. И вот так полмесяца. Что я вам могу сказать… Мозги замечательно встали на место после первой же недели! Так что делюсь рецептом: если кого-то душевно «накрывает» – поезжайте в монастырь, поживите там. Поможет.

 

«Священнодействуй – или убирайся прочь!»

– Меня никогда не утверждали в военные картины, я пробовался много раз. Предпоследняя картина, в которой снялся, у Алексея Германа, еще не вышла. Она называется «Воздух». Единственный военный фильм, куда меня утвердили без проб. Он про четырех девчонок-асов, которые сражаются в воздухе с фашистами. А я играю роль второго плана: летчика, который поступает на службу в их взвод и влюбляется в одну из девушек.

Не буду заранее «сдавать» весь сюжет. Скажу только, что фильм достойный и сценарий крепкий. Сниматься у такого мастера, как Герман, вообще одно удовольствие: это режиссер с большой буквы, личность, художник кинематографии. Мы работали вместе дважды: впервые я снимался у него в картине «Довлатов», где, кстати, даже читал свои стихи.

И вот, спустя пару лет, Алексей Юрьевич звонит и говорит: «Шагин, я без проб тебя утверждаю, приходи мерить костюм». Если бы вы только знали, в каких диких местах мы снимали это кино! По пояс в грязи… Съемочная группа из 120 человек пробиралась в невероятных дебрях на съемочную площадку… Но это было настоящее творчество!

Я вообще не могу в искусстве существовать наполовину, беречься, как говорят коллеги. «Шагин, нельзя так тратиться», – говорят они. А я отвечаю: «Если так, то вы не ту профессию выбрали. Сидите на кухне и берегитесь. А если ты вышел на сцену, священнодействуй или убирайся прочь». Так нас учили в Школе-студии МХАТ.

 

«Никогда не буду скакать голым перед камерой»

– В профессии я люблю принимать вызов, делать то, чего никогда не делал. «Северный ветер» Ренаты Литвиновой – именно такой случай. С ней было очень интересно работать. Да, Рената «не-от-мира-сегосенька». Не знаешь, что может выкинуть в следующий момент, и эта ее пограничность, творческий край чрезвычайно притягательны. Правда, недолго – лично для меня. Хотя я с уважением отношусь к ее режиссерской и сценарной работе. Это творческий человек со своим перегибом, перекосом – видением, если сказать мягко. Всегда интересно в профессии не повторяться, а пробовать что-то новое, в рамках разумного, конечно. Голым скакать перед камерой и чем-нибудь эдаким трясти я не собираюсь. Ни за какие коврижки! Есть всему достоинство и предел. В фильме Ренаты ничего такого делать было не нужно, иначе я бы не согласился. Работали мы долго, иногда муторно: очень много людей должны были присутствовать в кадре и нельзя было никого обидеть. Ведь у каждого есть амбиции, каждый хочет остаться в этом фильме. Я никуда не пытался влезть, понимал, что моя роль хорошая, через весь фильм движется. Так что просто занимался своим делом, предлагал Ренате какие-то свои идеи, она что-то из них принимала. В этом плане Литвинова – слышащий человек. Это было настоящее творческое путешествие.

 

Спасибо Бутману… и семье

– Вы спросили, как мне удалось за несколько месяцев освоить саксофон? Это было не просто… Действительно, для роли Мэлса в «Стилягах» я должен был сам сыграть на саксе Summertime. Невероятно сложная тема, которую надо было, по-хорошему, новичку целый год учить. Я ее несколько месяцев осваивал! Хотя, честно скажу, главную тему за меня в фильме исполняет Игорь Бутман. Однажды я даже поблагодарил маэстро… Правда, при весьма необычных обстоятельствах. Мы встретились как-то в сочинском туалете, и я ему кричу из кабинки: «Мастер, спасибо, что сыграли за меня в фильме!» А он отвечает из соседней: «Да на здоровье, обращайся!» (Смеется.)

Больше ни на каких инструментах я играть не умею, разве что немного на гитаре – Высоцкого, Башлачева. Да и то для узкого круга людей, на даче, под костер, после бани или во время бани. Округу покошмарить (смеется)! Благо что соседи у нас адекватные, не вызывают ни скорую, ни полицию, терпеливо ждут, пока закончится импровизированный концерт. Если собираемся с кумом, тут вся округа слышит, что мы на даче.

Вообще, самое главное для меня в жизни – это семья. Я во многих интервью говорил о том, что все начинается с семьи. Мне повезло: моя жена – моя однокурсница, мы встретились еще в студенческие годы. Первый год присматривались друг к другу, а потом начали встречаться. Я и стихи-то начал писать для того, чтобы покорить ее сердце. Писал стихотворение и подсовывал любимой под дверь. Так ухаживал. После института поженились, родился первенец… 15 сентября сыну исполнилось 15 лет, а дочери сейчас 8. Живем хорошо.

В детстве у меня не было своей семьи: отца я не знал, мамы не стало, когда мне было 14 лет. Рос с бабушкой и дедушкой, потом их тоже не стало. Поступил в театральный каким-то чудом… Знаете, без моей удивительной жены ничего бы этого не было. Не устаю говорить ей спасибо.

 

Главные слова

Паисий Святогорец однажды сказал: «Я бы умер от несправедливости этого мира, если бы не знал, что последнее слово будет за Господом».

 

Текст: Инна ПЕТРОВА

Фото: Евгений ГАВРИЛОВ

Поделиться с друзьями:

970x90banner
Мы в соцсетях:
ВКонтакте
Telegram
Одноклассники


Подписка:
RSS

Ваш email не будет указан. Обязательные поля помечены *. Оставляя комментарий, вы соглашаетесь на обработку персональных данных в соответствии с Политикой конфиденциальности