Эта звезда 80-х – один из самых узнаваемых персонажей той эпохи в нашей стране и странах бывшего СНГ. Он по-прежнему взрывает танцполы своей бешеной энергетикой, обаянием, широкой улыбкой и пластичным вокалом.
Когда-то, в далеком 1984 году, в Кельне немецкая евродиско-группа Bad Boys Blue впервые заявила о себе миру под лейблом звукозаписи Coconut Records (им тогда руководили Тони Хендрик и Карин Хаартмен). Группа за свою историю выпустила около тридцати хит-синглов, попавших в чарты многих стран мира, в том числе в США.
Ты – женщина, я – мужчина
Это – больше, чем просто игра.
Так пели эти обаятельные парни, и, наверное, во всем мире не было девушки, чей слух не ласкали бы эти слова.
Через 14 лет, в 1998 году Эндрю Томас, участник «золотого состава» уже популярного в то время коллектива Bad Boys Blue, на смену Мо Расселу пригласил Kevin McCoy. Coconut Records подписала с исполнителем контракт. Совместное пятилетнее сотрудничество с Эндрю Томасом и Джоном Макинерни принесла Кевину МакКою большую славу.
С тех пор звезда диско – лицо и голос «Плохих парней в синем».
Впрочем, как мы выяснили в ходе интервью на «Славянском базаре», вовсе этот парень не плохой. А очень даже веселый, добрый и простой в общении. И любит пошутить над друзьями и над самим собой.
– Вы знаете, у меня очень большие губы, поэтому я не очень хорошо говорю по-русски, – в шутку пожаловался Кевин журналистам.
А его продюсер Игорь Сенгер усилил эффект, рассказав забавный случай об одной из съемок:
– Его однажды попросили сказать на камеру «Я рад быть здесь!». А он так запутался в своих губах, что смог сказать лишь одно – «Я рад звездеть!».
Еще у Кевина возникают трудности, когда он поет песни на русском, например, «Валенки».
– Это странно, но моя профессия – лингвист, – улыбается МакКой. – Я всегда стараюсь в тех странах, где нахожусь, выучить хотя бы какие-то базовые слова, например «здравствуйте», «до свидания». С моей точки зрения, это знак уважения к людям, которые в этой стране живут. Что касается «Валенок», то мне дико понравилось их петь, потому что перед самым началом мероприятия мне эти валенки подарили! Так что я теперь единственный чернокожий в своей стране, кто иногда их надевает (смеется).
– Ваш клип с Надеждой Кадышевой «Снег летит» набрал на YouTube миллионы просмотров. Продолжите ли вы сотрудничество с ней?
Игорь Сенгер: – Знаете, вот совсем недавно мы получили в подарок от ее мужа, Александра Костюка, одну хорошую песню. И уже восемь месяцев пытаемся ее записать. Еще пару месяцев, и все получится. Это будет суперхит, поверьте!
– Кевин, говорят, что вам нравится поэзия Михаила Лермонтова. Может, когда-нибудь услышим в вашем исполнении его стихи?
Игорь Сенгер: – Думаю, это будет очень смешно, когда объявят Кевина, он выйдет на сцену и с выражением произнесет: «Стихи!»
Кевин МакКой: – Когда придет время, я сделаю все, или почти все, что попросите. А пока что вот приезжаю домой, и мне не хватает времени просто приготовить что-нибудь вкусное, поиграть с собакой (слово «собака» произносит по-русски).
– С кем из российских артистов вы хотели бы поработать? Может, с группой «Сплин»?
Кевин МакКой: – Я открыт для любых экспериментов. Наверное, нет таких артистов, с кем я не хотел бы поработать. Порой просто все упирается в то, что эти артисты достаточно замкнутые и высокомерные. Я очень простой человек, но контакт получается далеко не с каждым.
Игорь Сенгер: – Но если вы передадите Александру Васильеву, что мы готовы с ним сделать все, что угодно, то кто знает… Вообще, всегда все начинается с человеческих отношений. С кем мы уже только не работали: со Стасом Костюшкиным, с Натальей Гулькиной, с Олегом Винником… С Надеждой Кадышевой однажды познакомились на «Славянском базаре», сделали дуэт по-русски «You’re a Woman». Теперь к ней как к нашей матушке относимся!
– Кевин, удивительно, что вы поете по-английски, а сейчас говорите с нами по-немецки, причем на баварском диалекте. Почему?
Кевин МакКой: – Все просто. Мой продюсер не говорит по-английски. Я же прожил в Германии 17 лет, в Испании 7 лет. Если я проживу в России буквально пару лет, то научусь говорить по-русски. Пусть даже немного с грузинским акцентом (смеется).
– Поговорим на серьезные темы. Что для вас означает слово «любовь»?
Кевин МакКой: – Для меня это слово означает «семья». (На минуту замолкает, извиняется и вытирает слезы.) Во время пандемии я потерял маму. Я 20 лет жил вне своей семьи, колесил по гастролям, и вот сегодня как раз она – мама – мне приснилась. Мама – та самая причина, по которой я часто возвращаюсь в Америку. Из семи ее детей я – единственный мальчик. И в каждом из нас осталась ее часть.
– Вы учились играть на тромбоне. Играете ли на нем сейчас? И как относитесь к джазу?
Кевин МакКой: – Да, иногда играю и сейчас. А еще на пианино и флейте. Одна только проблема – мои большие губы (смеется). Я люблю джаз, люблю народную музыку – не важно, какой страны. Когда ты прикасаешься к народному языку, постигаешь менталитет страны, это очень помогает узнать ее лучше.
Игорь Сенгер: – Поверьте, нету такого черного человека и еврея, который не любил бы джаз! (Смеется.)
– Кевин, ваша карьера далеко не всегда складывалась ровно. Были и взлеты, и падения. Что помогало не раскисать, идти вперед?
Кевин МакКой: – Все то, что когда-то напутствовал мне основатель Bad Boys Blue Эндрю Томас. Он говорил о том, что на моем пути всегда будет достаточно людей, которые неэмпатичны. И все время нужно будет принимать решение: ты с теми, кто против тебя, или нет? Чем ты им ответишь на зло? Той же монетой – или добром? Я всегда выбирал оставаться эмпатичным. На все отвечать добром. И внутри оставаться ребенком. Ведь когда дети хотят что-то знать, они задают прямые вопросы, не боясь и не комплексуя. Все это очень помогает мне в карьере. А еще очень важно правильно выбирать попутчиков. Когда Эндрю умирал, он мне сказал: «Продолжай дело нашей группы, удачи тебе, парень». Для меня это было руководство к действию, направление пути. И я всегда понимал, кто хочет быть со мной ради славы, а кто видит в нашей работе дело своей жизни.
– Вы хотели бы научиться играть на саксофоне?
Кевин МакКой: – О, нет, саксофон стоит слишком много денег! Хотя однажды я говорил Игорю, что негр должен быть старым и играть на саксе – так что было бы неплохо выучиться! Но пока не хочу (смеется).
– Знаете, с вашим брутальным сочным вокалом наверняка был соблазн использовать в песнях ненормативную лексику. Было такое?
Кевин МакКой: – Нет! Мой папа – пастор. Так что мне было бы стыдно, если бы он услышал такое! (Смеется.) Да и вообще… У меня в текстах все должно быть чисто! Ведь дети слушают! Хотя признаюсь честно: когда я дома занимаюсь музыкой, то у меня «в столе» есть немного плохого парня.
Игорь Сенгер: – Вообще, если помнишь, такая лексика нас с тобой однажды и познакомила! Как-то раз в аэропорту Дюссельдорфа я услышал такой трехэтажный мат! Кто это был, как вы думаете? Конечно, Кевин, у которого возникли проблемы с визой, и его не пропускали на рейс. Так и познакомились. Я ему помог разобраться с визой, с тех пор не расстаемся.
– Кевин, в 2022 году вы заявили, что хотите получить российское гражданство. С чем было связано это желание?
Кевин МакКой: – А почему бы нет? Я чувствую себя как дома – и в России, и в Белоруссии. Я здесь много работаю, поэтому получить гражданство было бы вполне логично. Да, я не понимаю многого, что творится в моей родной стране, но это не значит, что при этом я хотел бы отказаться от ее гражданства. Поэтому не ищите в моих словах политической подоплеки, это просто вопрос удобства. Я вообще аполитичный человек. Более того, считаю, что артисту опасно говорить о политике: в ней нет ничего хорошего для душевного наполнения человека. Да, у меня есть свое мнение по поводу происходящего в мире. Но я люблю всех людей в мире, а политики пробуют слова на вкус, как конфеты, и выбрасывают их. Задача артиста – петь о любви. Ведь если даже тебя послушает плохой человек, возможно, от твоего творчества он станет чуть лучше. А значит, ты не зря занимаешься своим делом.
Текст: Инна Петрова
Фото: пресс-центр фестиваля и Ирина Каплюк
