В одной группе «ВКонтакте» запостили фотку готического собора, зажатого среди современных зданий, и предложили угадать, где это. Все писали: Милан, Париж и даже (о боги!) Барселона. Конечно, это Нью-Йорк, господа, ну что вы, написала я.
Нет, я не обратила внимания на притаившиеся в левом углу фото желтые такси (я вообще невнимательная). Я просто узнала собор Святого Патрика, потому что видела его своими глазами, только не сверху, как некто, сделавший этот снимок, будь он живой человек или робот, а снизу, и вокруг тогда гремела известная рождественская украинская песня «Щедрик» на американский лад. И Рождество из фильмов витало утиным пухом в центральном парке и подпрыгивало ожившими механическими мишками в витринах. И я стояла, открывши рот, потому что не могла понять или осознать, как так вышло и что я там делаю.
Как так вышло
Вообще, я не люблю прибедняться и считаю, что тем, кто трудолюбив и предприимчив, открыты все пути. В том числе и к деньгам. Но в тот год мой конкретно путь был по большей части закрыт. Деньги прятались от меня настолько умело, что даже в государственной организации мне задерживали зарплату по нескольку месяцев. Платить никто не хотел, не считал нужным, плевал на меня. Короче, в тот год поездку в Америку я выиграла.
Знаете, к тому времени я уже зареклась быть журналистом. Потому что это было больно и приносило проблемы. Но мой муж, большой молодец, послал написанную мною ранее статью на один международный конкурс. И – па-дам! – я стала единственным победителем из России. Меня пригласили на 12-дневный семинар, который предполагал путешествие по трем городам: Вашингтону, Атланте и Нью-Йорку, – и на церемонию награждения в The New YorkTimes! Все путешествие вместе с гостиницами и внутренними перелетами оплачивалось.
Правда, была одна проблемка: я забыла английский, и времени повторить не было. Собирая вещи перед трансатлантическим перелетом, я рыдала. По ощущениям, я должна была потеряться еще при пересадке в Мюнхене и сгинуть навсегда. К тому же незадолго до отлета я узнала, что встречать в Вашингтоне меня никто не будет: добираться от аэропорта до гостиницы надо самой. Вдобавок, как и положено в таких случаях, ехать предстояло с простудой, температурой и сыпью на лице. Ну и в кармане пусто: только пять тысяч рублей, поменянные на $ 72. Но не отказываться же теперь?! Впереди меня ждали сутки страха.
Сутки страха
После бессонной ночи в автобусе и страданий в аэропорту, в частности из-за цены на чашку чая для простуженного горла, я загрузилась в самолет. Мы летели United Airlines. Я впервые была на борту лайнера, несущего меня через Атлантику в другое полушарие. Нам показывали кино и кормили на убой. Не особо понимая, что мне лопочут стюардессы, и, боясь говорить сама, я даже случайно согласилась на мороженое – ага, при моем горле и непрекращающемся насморке. Пришлось съесть, куда его еще деть, я не знала. Было уже все равно. От насморка и сухого воздуха нос изнутри покрылся кровяной коркой. Надо ли говорить, что я не сомкнула глаз.
Вечером 30 ноября 2015 года мы мягко сели в полном моросящего дождя и влажного осеннего тепла Вашингтоне. В том самом аэропорту Далласа из кино. Сидя в шаттле, везшем меня в город, я смотрела на темную дорогу за окном, силуэты деревьев, дорожные знаки и вдруг ощутила, как-то на уровне тела, что ли, что это очень большая страна и что она и Россия похожи. Если спросите почему, я не смогу объяснить.
И вот заботливый негр уже выгрузил меня и мой чемодан из большой машины перед One Washington Circle Hotel. Я сразу влюбилась в эту гостиницу, и мысленно я иногда все еще захожу в тот свой номер. В нем были две пышные высокие кровати с мягкими-премягкими перинами (по-моему, все американские кровати такие), множество настольных ламп и торшеров и ни одной люстры на потолке, гардеробная комната и кухня с газовой плитой и холодильником. По плите и холодильнику было особенно видно, что этот отель давно «коптит воздух». В окне все три дня показывали моросящий декабрьский дождь.
Муж издалека наставлял меня после прилета сразу идти покупать местную сим-карту, и я, борясь с непомерной усталостью и страхом, таки заставила себя выйти. Первое, что я услышала, едва оказавшись на улице, был русский мат. Обычная ситуация: шли трое парней и матерились.
Был десятый час по местному времени, улицы почти пусты. Около входов в офисы кое-где спали бездомные. Я прошла пару кварталов, сдалась и повернула назад.
Придя в номер, я приготовилась отдохнуть и расслабиться в том числе и потому, что пытаться говорить по-английски больше ни с кем не нужно… Я разделась и собралась в душ. Вместо кранов с горячей и холодной водой из стены торчала одна круглая ручка. Я попробовала на нее нажать, покрутить – ничего, сидит как влитая. Желание помыться победило усталость и страх говорить, и я пошла разбираться в лобби. Как оказалось, чтобы вода пошла, нужно было с силой потянуть эту ручку на себя (правда, портье, показывая мне как, даже оторвал от нее кусок пластмассы), а сделать воду теплее или холоднее можно было, вертя ее вправо и влево. Такое усилие при открытии крана не предполагалось изначально, просто отель был старый. Пришедший со мной в номер учить меня отельный служащий афроамериканец, насколько я могла его понять, пожаловался на то, что вся сантехника местного производства очень плохая, и ушел, получив от меня доллар. Я провалилась в сон.
Дар речи
Примерно в это же время в One Washington Circle Hotel с разных концов света приехали другие победители конкурса. Утром мы впервые встретились, чтобы провести следующие две недели вместе. То, насколько близкими были отношения каждого из нас с английским языком, можно было назвать индикатором геополитики страны. Самым многоболтающим из нашей шестерки был харизматичный тележурналист из Камеруна Джон Акуро – чернокожий мужичок за сорок, отец троих детей. Он каждый день менял наряды, одеваясь то в национальные костюмы, то как подросток-рэпер. Количество его сумок при каждом перелете из города в город росло. Английским он владел свободно. Красавица бразильянка Мария Клара Виейра тоже общалась легко, как и победительница из Индии, которую звали Мини Томас. А вот Маймуна Гэй из Сенегала, журналист и преподаватель вуза, была франкоговорящей. Под декабрьским дождем и при +10 градусах она почему-то всегда обувалась под строгий брючный костюм в сланцы, в которых ее черные пальцы отливали синевой. Ей, мне и репортеру из Китая Гао Шенке понадобились переводчики-синхронисты. Кстати, их работой я была покорена. Я раньше никогда не задумывалась о том, что они слушают и переводят одновременно, без задержки.
Но это отступление, а главная мысль такая: возможность с кем-то общаться у меня была только во время семинаров и встреч, пока со мной был переводчик. А с нашей интернациональной командой, где половина коверкала английский на свой лад, а половина им не владела, было не поболтать. Я вспомнила, что в книжном шкафу у меня в детстве стояла книжка Короленко о трудной жизни эмигрантов «Без языка».
Вашингтон
Вашингтон как-то по-особому пах. Мне казалось, что это запах человеческого жилья. Постоянно шел дождь. Но местных это, кажется, не заботило: с зонтами шли, пожалуй, менее половины прохожих. В целом жизнь в этом городе показалась мне очень размеренной, совсем не столичной в нашем обычном понимании этого слова.
Поскольку днем шли занятия, исследовать город нужно было по вечерам, уже в темноте. Я дошла до Белого дома, особенно белого благодаря подсветке на фоне декабрьского вечера. Потом взяла курс на гигантский монумент Вашингтона – 170-метровую облицованную мрамором стелу. От нее по бесконечно длинным безлюдным аллеям, ведущим мимо зеркальных прудов, дошла до мемориала Линкольна, где за классическими колоннами – изваяние легендарного президента. Кроме него и меня на этой огромной нежилой территории были только бегуны: эти парки – их излюбленное место.
К этому времени натертые сапогами и пройденными примерно 10–12 километрами ноги горели, и я понимала, что ушла очень далеко и срочно надо назад. Но, стоя на одной линии с президентскими памятниками, в нескольких километрах от себя я видела светящийся купол Капитолия. Между нами была черная пустота.
«И стало мне так грустно-грустно, что в это место я не приду не только днем, чтобы разглядеть его получше, но и вообще, наверное, не приду… Потому что я не могу жить в целом мире, я должна жить в своей жизни. А она разладились из-за того, что все на земном шарике перессорились, и теперь ищут врагов, и кругом пропаганда (ох, и у нас, и у них)… И еще из моей жизни куда то-то сбежали деньги, и я никак не могу найти концов… И меня пытаются убедить, что, когда хватает на еду – это достойная зарплата, и пахать в таком случае надо день и ночь, а когда немного не хватает – это нормальная… И совсем пропало свободное время, и совсем пропало время, чтобы дышать, чтобы себя ощутить человеком. Только тут у меня появилась возможность подумать, в первый раз за год, наверное!» – это я написала в тот вечер в Facebook.
Я поймала себя на этом унынии, бредя мимо главной местной реки – Потомака. Я бросила в мокрую черноту пятирублевую монету.
На следующий, последний в Вашингтоне день в 6 утра я надела кроссовки и пробежала под дождем ту линию от Линкольна до Капитолия.
Атланта
На Атланту в основном пришлось смотреть из окон машин, автобусов, зданий. Потому что это типичный американский город без тротуаров: здесь не ходят, а ездят. Там был весь стандартный набор американского города – пара-тройка небоскребов, деловой центр и одноэтажная (ну, максимум двухэтажная) Америка. Зато по каким-то запомнившимся после просмотра «Унесенных ветром» стилистическим особенностям сразу и во всем определялся юг.
Нас поселили за городом в гигантском конференц-отеле, построенном к Олимпиаде 1996 года. Номера на дверях в нем были четырехзначными.
В ту ночь я написала: «Знаете, какой из меня блогер? Как из ежа матрешка! Заселили меня в Еmory Conference Center Hotel Atlanta. А он огромный! Короче, пока дошла я до восточного лифта, пока потом свой номер нашла – #3390, сильно впечатлилась, дай, думаю, напишу что-нибудь! И решила сфотать коридор этот жуткий метров 200 в длину. Дверь приоткрыла, но кадр не сложился, и я, короче, вышла из комнаты. Без ключа. Босиком. Дверь захлопнулась. Вот что за балда, а? Сфотать ей надо! А в лобби босиком идти через бар? А то, что ты вообще толком по-английски не говоришь, а в такой ситуации тем более? В общем, спасли уже меня, все ок».
В Атланте я провела чуть больше суток.
Нью-Йорк
И только прилетев в Нью-Йорк, я перестала бояться. И то не сразу. Нас привезли в отель в самом центре Манхэттена – на 45-й улице, между 7-й и 8-й авеню. «Центрее» некуда. Надо сказать, что именно этот, третий отель был самым плохим. Комната крошечная, окно под потолком и вид из него на стену с пожарными лестницами – нью-йоркская классика. К тому же в номере не было питьевой воды (вода из крана в этом городе пахнет так, что пить ее и не подумаешь). Несмотря на то что дело уже шло к полуночи, я пошла на улицу, а там…
А там все сияло, говорило, пело. Улицы были полны людей и желтых такси. Это был тот самый Нью-Йорк, он был настоящий! Сделав шаг, я увидела Крайслер-билдинг с подсвеченным хищным наконечником. Сделав второй, я поняла, что заблудилась и мне не выбраться из этого сияющего потока. Вообще, потеряться на Манхэттене невозможно, потому что все улицы и авеню пронумерованы по порядку. Я просто была ошеломлена. Этот мир был светящимся и вертикальным. Вместо того чтобы расти вширь, город пророс в небеса, и их не стало. Но вместо этого миллионы искавших здесь счастья людей оставили тут свою энергетику, поэтому, кажется, солнцем и луной было все вокруг.
И к этим огромным домам надо было привыкнуть. Просто понимать, что такое небоскребы, смотреть со стороны на башни «Москва-Сити» и оказаться в этом рукотворном лесу – совершенно разные вещи. В Нью-Йорке ты чувствуешь себя тараканом, бегущим по коридору. И посмотреть со стороны не можешь ровным счетом ни на что – потому что здесь в прямом смысле нет места для шага назад.
А воду я нашла. Она стоила $ 4,5. Самая дорогая полуторалитровая бутылка воды в моей жизни. С водой и едой я испытывала большие проблемы – все было очень-очень, невероятно дорого.
В Нью-Йорке у меня было два выходных: не было занятий, но не было и еды! О походе в кафе не шло и речи. Решением стала банка жирной арахисовой пасты и мексиканские лепешки из супермаркета.
Зато в эти дни я прошла пешком весь Манхэттен. Я погуляла в Центральном парке, дошла до Гудзона, сфотографировала чаек у Бруклинского моста, увидела новый Всемирный торговый центр. А еще Гугл-карты случайно завели меня в Чайна-таун: на всю округу из не азиатов только я. Как еще я не попала в неблагополучные районы, которые, как ни странно, в этом городе есть даже в самом его центре!
Если уж говорить о вещах не очень приятных, то Нью-Йорк – грязный. А еще там есть традиция по вечерам складировать мешки с мусором на тротуарах – как раз в это время за ними приезжает машина. С учетом количества этажей можете представить, сколько мусора громоздилось у каждого подъезда.
Но это было не важно. Важно было то, что я увидела здание Рокфеллер-центра, во время строительства которого было сделано знаменитое фото «Обед на вершине небоскреба». Весь Нью-Йорк, как этот великан, казалось, был сделан из бетона и историй людей. И я стояла перед его громадой одна, все понимая, но не умея говорить.
Когда семинар подходил к концу, я остро хотела домой. Потому что быть одиноким в самом многолюдном городе мира тяжело.
Домой, как и подобает после такого путешествия, я летела другим человеком. Я думала о муже, о том, что нужно самой украсить наш мир, наполнить традициями и праздниками, и о том, что нужно выучить английский! Подспудно, за пределом слов, зрела мысль о смене работы. С нее я ушла через три месяца.
Текст и фото Ольга ЕФИМКИНА
Dear remarkable author Olga Yefimkina!
Thank you for a talented readable human text!
Замечательный автор Ольга Ефимкина!
Спасибо за талантливый, легко читающийся человечный текст. Главная Тема.См May 31 at 1:50pm ·
Без языка
Личный миф об Америке.
As for me, I am an English-speaking person. I speak Royal English, UK, (British English). I understand American English too.
А мне Вашингтон понравился еще и тем, что практически все музеи были с бесплатным посещением. Для наших студентов это было приятно и интересно. Нью-Йорк лежал буквально под нашими ногами, когда мы находились на смотровой площадке Всемирного Центра Торговли (старые Башни-Близнецы.)
С уважением к автору, Наталья Кулакова